Александр Николаевич Бенуа.
"Парад при Павле I".
1907.
Александр Николаевич Бенуа (1870-1960), как и все мирискуссники, безмерно любил и хорошо знал XVIII век и, уж конечно, не мог пройти мимо его феерического конца, когда на престоле оказался сын Екатерины Великой император Павел Петрович, продержавшийся у власти меньше пяти лет. Для русского общества это были необыкновенные, памятные годы. Павел пришел к власти после смерти Екатерины 6 ноября 1796 года. Он приехал в столицу из Гатчины, где жил последние 20 лет по собственным, полупрусским порядкам, в окружении близких ему людей, получивших прозвание «гатчинцев». И сразу же жителям столицы показалось, что в Петербурге высадился десант иностранной державы: император и его люди были одеты в незнакомые полупрусские мундиры, которые Павел ввел в своем гатчинском войске. И вели они себя также необычайно для либерального екатерининского Петербурга. С первого дня своего царствования Павел начал переносить в столицу гатчинские военизированные порядки. На улицах Петербурга появились черно-белые полосатые будки, привезенные из Гатчины, и для прежде никогда не спящего, веселящегося до утра города был установлен строгий комендантский час. После восьми вечера никто не имел право высунуть нос на улицу, иначе можно было угодить в лапы архаровцев – так называли подчиненных свирепого военного губернатора столицы Н. П. Архарова. Недаром слово «архаровцы» как символ «законного беззакония» остался в народной памяти, пережило время Павла и много других времен – явление же сохраняется!
Отчего же Павел стал таким неожиданно крутым, суровым правителем? Ведь молодой цесаревич когда-то мечтал о воцарении в России законного порядка, хотел быть правителем гуманным, царствовать по «непременным» законам, содержащим в себе добро и справедливость. Но не все так просто. Философия власти Павла была сложна и противоречива. Как и многие российские правители, он пытался совместить власть самодержавия и гражданские свободы, «власть личности» и «экзекутивную власть» - словом, пытался совместить несовместимое. Кроме того, за годы ожидания своей «очереди» на престол (он взошел на трон в 41 год) в душе Павла наросла целая ледяная гора ненависти и мести. Он ненавидел мать, ее порядки, ее любимцев, ее деятелей, вообще мир, в котором она жила. А как известно, с ненавистью в душе править можно, но недолго…
В итоге, что бы ни думал Павел о праве и законе, во всей его политике стали преобладать идеи ужесточения дисциплины, регламентации. Он начал строить исключительно «экзекутивное государство». В этом корень его трагедии… Борьба с «распущенностью» дворян означала прежде всего ущемление их прав, наведение порядка в разных сферах вело к неоправданной жестокости. Павел не смог отделить главное, принципиальное от второстепенного, он тонул в мелочах. А их-то как раз и запоминали люди. Так, все смеялись, когда он запретил употреблять слова «курносый» (намек на его внешность) или «Машка» (намек на императрицу Марию Федоровну). В погоне за дисциплиной он не знал меры. Жители Петербурга услышали множество диких указов. В апреле 1800 года был запрещен ввоз из-за границы «всякого рода книг, на каком бы языке оные ни были, без изъятия <…>, равномерно и музыку», то есть нот (боялся, что ввезут ноты «Марсельезы»). Потом было предписано все частные типографии «запечатать, дабы в них ничего не печатать». Правда, вскоре это нелепое распоряжение пришлось отменить – в городе исчезли этикетки, билеты и ярлыки. Павел издал особое распоряжение о том, что хлопать в ладоши в театре можно только тогда, когда это делает государь, и наоборот, если государь прекращает хлопать, то так же должны поступать остальные зрители. Полиция с остервенением набрасывалась на прохожих, которые посмели проигнорировать императорские указы о запрете ношения жилетов, модных башмаков и круглых «французских» шляп. Общение с императором становилось тягостным – он был подозрителен и капризен. Особенно опасно было встретить на улице самого императора, крайне строгого к внешнему виду прохожих. Так случилось, что на месте гуманной, терпимой Екатерины Великой вдруг оказался человек нервный, неуправляемый, вздорный. Видя, что его указы не исполняются, он негодовал, наказывал, распекал. Как писал Н. М. Карамзин, Павел, «к неизъяснимому удивлению россиян, начал господствовать всеобщим ужасом, не следуя никаким уставам, кроме своей прихоти; считал нас не подданными, а рабами; казнил без вины, награждал без заслуг, отнял стыд у казни, у награды – прелесть, унизил чины и ленты расточительностью в оных <…>. Героев, приученных к победам, учил маршировать…».
Как раз борьба императора с так называемым «развратом» в армии запомнилась людям более всего. В принципе, он исходил из благой цели – армия требовала наведения порядка. В ней во времена Екатерины царило казнокрадство, офицеры отлынивали от службы, годами сидели в отпусках, отсутствовала и должная боевая подготовка войск. Павел пытался исправить положение посредством суровой дисциплины, введения прусских уставов службы, усиления муштры. Вахтпарад – обычная ранее при смене дворцового караула процедура – вдруг превратился при Павле в важное государственное дело, которое проходило с обязательным присутствием императора и наследника престола. Развод караула во всех странах обычно обставлялся и обставляется до сих пор торжественно и даже празднично: этим символически подчеркивалась важность и почетность караульной службы по охране покоя и безопасности правящей особы или охране священного места. Было это мероприятие и важной психологической встряской заступавших на пост караульных. Да и ныне, чтобы посмотреть развод караула морской пехоты на Арлингтонском кладбище в США или гвардейцев у Букингемского дворца в Лондоне, на индо-пакистанской границе, у Мавзолея в Москве, у королевского дворца в Стокгольме и у вечного огня в Афинах, собираются тысячи людей – столь красочным является это зрелище со всеми его атрибутами: порой неестественным шагом, почти цирковыми фокусами с подбрасыванием карабинов, музыкой и барабанным боем. Но вахтпарад по инициативе прусского короля Фридриха Великого стал не просто сменой караула, а длительной (на несколько часов) церемониальной процедурой со сложными перестроениями подразделений при соблюдении определенной уставом дистанции между шеренгами и подразделениями, с особыми, не применяемыми в боевой подготовке командами, с фигурными выкрутасами эспантонами (копьями) и ружьями, со специальными мелодиями и маршами оркестра. Вахтпарады проводились в будничной, праздничной или парадной форме. Присутствие (а оно было почти непременным) на вахтпараде государя, всех высших офицеров гарнизона превращало смену дворцового караула в многочасовую пытку офицеров и солдат и наводило на всех участников ужас: чересчур строгий император, стремившийся посредством вахтпарадов «подтянуть армию», не терпел ни единой ошибки, и редко вахтпарад не заканчивался наказаниями. Вот как описывает павловский вахтпарад военный историк: «Все военнослужащие генералы, штаб и обер-офицеры, свободные от других должностей, собирались ежедневно к разводу, к 9-ти часам утра, который длился иногда до 12-ти. Государь весьма точно приезжал до прибытия дававшего развод баталиона и лично назначал точку правого фланга, по которому расставлялись офицеры для обозначения линии, по которой становился караул. После того приносили знамя из Зимнего дворца, войско встречало его с отданием чести, барабанным боем и музыкой, причем император снимал сам шляпу и за ним все присутствующие. После того он обходил баталион, осматривая каждого солдата лично и обращая строгое внимание на одиночную выправку. Затем император производил ученье с несколькими эволюциями. Государь лично подавал команду, которую принимал от него штаб-офицер, дежурный по караулам, что продолжалось около часу времени. По окончанию ученья пехоты выезжал взвод кавалерии, который исполнял разные построения. Затем государь принимал рапорты представляющихся и после того, при пароле, отдавал высочайший приказ. В заключение войска проходили церемониальным маршем, при прохождении знамен государь и присутствующие снимали шляпы. Великие князья Александр Павлович и Константин Павлович проходили на правом фланге первых двух шеренг. После церемониала главный караул следовал во дворец, где во внутреннем дворе в присутствии государя сменял старый караул, от которого знамя относилось во внутренние покои». Вахтпарады становились истинной пыткой для солдат и тяжелым испытанием для офицеров, причем рассказывали, что, идя на вахтпарад, многие из офицеров брали с собой деньги на случай, если разгневанный император прямо с плаца отправит провинившегося офицера в ссылку. Для своей картины Бенуа и выбрал вахтпарад перед Михайловским замком в присутствии сидящего верхом императора. Судя по неразобранным лесам, замок еще достраивался, то есть все действо происходило в конце зимы 1801 года. Правда, есть сомнения относительно того, можно ли было тогда из-за продолжавшейся стройки проводить вахтпарад на площади Коннетабль, перед установленным Павлом в 1800 году памятником Петру Великому работы Растрелли. И хотя Бенуа, как и в других своих картинах на темы XVIII века, не избежал иронии, но на этот раз она довольно умеренна и полотно вполне реалистично отражает общую тягостную атмосферу зимнего петербургского утра на плацу…
Как известно, строгости и капризы Павла добром не кончились. Против него созрел заговор, ночью 11 марта 1801 года император был убит в Михайловском замке. Но вахтпарады продолжались долгие десятилетия: сыновья Павла Александр, Константин, Николай и Михаил будто с молоком матери впитали любовь Павла к шагистике и с наслаждением занимались муштрой.
Евгений Анисимов. «Письмо турецкому султану. Образы России глазами историка». Санкт-Петербург, «Арка». 2013 год.
* * *
Так вот, Павла с момента его гибели постоянно подвергают такому клеветническому нажиму, о нем настолько принято лгать, что мы воспринимаем уже не его самого, а карикатуру на него. Мы воспринимаем императора Павла через красивую, чуть карикатурную картинку Александра Бенуа «Парад при Павле Первом» или через роман талантливый, но подлый, одновременно и талантливый и подлый, — как, по-моему, всё, что написал этот небездарный человек, — роман Тынянова «Подпоручик Киже». А если подлость талантлива, она же на нас действует!
Владимир Махнач. «Павел Первый. Первый романтик».
* * *
СМОТРИТЕ ТАКЖЕ:
